Пошла пешком к Лебедянскому, там осенью красиво, давно не была. Все об осени пишут, о феерической красоте кленов. У нас тоже в Измайлово осенью феерически красиво! Т.к. «Клены выкрасили город колдовским каким-то цветом…»
Вот вид из окна Ксюшиной спальни, а ныне – лучшего места для рассады, гы.
Показываю свою улицу и по касательной ближний лесок. Дерево-ветеран, выживающее вопреки всему.
Маленький лесок.
Всюду жизнь.
Плавно перешли на бульвар вдоль леса. Он создавался во времена Лужкова к московскому юбилею, я еще потом покажу фото. Много туда вбухано средств и труда. Он прекрасен, там тихо, красиво, много гуляющих, главным образом – с колясками, множество детских площадок для всех возрастов. Тут студенты высаживали кусты и деревья. Этот бульвар мы защищали, выходили на митинги, собирали подписи: тут должны были проложить прямую трассу на Балашиху, почти вплотную к домам, срезав полосу леса… Отстояли. Но вопрос остался открытым. О трассе снова заговорили. Вернее, о ней и не забывали, проект существует давно.
И сейчас… Тихий бульвар не ухожен. Мусор. Газон не косят. Цветы не сажают. Тревожно…
Углубляемся в лес.
И еще 2 момента испортили прогулку. Во-первых, с порывами южного ветра все время везде и всюду доносилась «углеводородная» вонь с юга, с Капотни. Во вторых. Иду по лесу, по направлению к Лебедянскому пруду. Дедок, с огроменными пакетами, дерет охапками что-то. Присмотрелась – папоротники. Конечно, не удержалась, спросила – может, садовод, как и я, для сада-огорода собирает?
Дедок оказался тихий, говорит – еле слышно. Для ног собирает. Как он выразился, «тело тоже надо лечить!»
«Стало быть, с лечебными целями», - улыбаюсь, - «не для участка. Я в прошлом году кленовые листья собирала для укрытия – так в квартире как полезли клопы… А сейчас для мульчи сосновые ветки собираю, после урагана столько сосен поломано в нашем ближнем леске…»
Дедок оживился. Оказалось, это происки Америки, они там установки у себя поставили, чтобы нам вредить! «Это ж они нам День Победы сорвали!» - сокрушался дедок. Интеллигентный такой дедок. Тихий, не ругался.
И продолжил: «Там в Америке всех вырезать надо! Уничтожить подчистую!» Я опешила… «Как это? А знаете, сколько русских в Америке? У меня там знакомая, хорошие люди, нормальные…»
«Вы историю Америки изучали? Сколько они миллионов коренного населения там уничтожили? И кто там сейчас? Американцы? Нет такого понятия – американцы! А у нас болезнь человеколюбия, мы всех жалеем!»
Я вышла из столбняка и попыталась возразить: «Человеколюбие – это наша особенность! Вы представьте себе, что будет, если все станут человеконенавистниками, куда мир скатится? И так неблагополучно…»
Но дедок не слушал и продолжал гнуть свою линию, что американцев надо на корню извести, а нам, тяжелобольным душевно, лечиться от человеколюбия!
Тут я не выдержала. И развернувшись, чтобы скорее идти прочь и не оглядываться, бросила назад: «Ну, раз такие разговоры - я пошла. Вы человеконенавистник, и человеколюбием точно не страдаете!» Он смотрел и продолжал что-то бубнить, так и не поняв, о чем я толкую. А я шла быстро, не оглядываясь, чтобы меня эта зараза не коснулась.
Изрядно он настроение попортил. Вот так вот пенсам мозги запудрили всяческие «проповедники».
Продолжение у Лебедянского пруда следует.
